Когда в день нашей свадьбы Лоренс преподнес мне экстравагантное бриллиантовое колье, я подумала, что это просто чрезмерный подарок. Но я не знала, что его «символ любви» на самом деле скрывает жестокую тайну…
Я проснулась в номере для новобрачных с бабочками в животе. В свои 35 лет я уже не была юной невестой со звездными глазами, но сегодня все было по-другому. Мое свадебное платье висело у окна, ловя утренний свет.
Я улыбнулась, встала и направилась прямо к нему, проводя пальцами по нежной ткани и делая паузу, чтобы отдышаться перед началом хаоса.
Как раз в этот момент дверь распахнулась. В комнату ввалились подружки невесты, а за ними моя мама и сестра Эмили.
«Парикмахер будет здесь через 20 минут», — объявила мама, сверяясь с часами.
Эмили нежно положила руку мне на плечо. «Как ты себя чувствуешь, Кэт?»
«Нервничаю. Счастлива. Готова», — ответила я, хотя не была уверена в последнем слове.
Комната быстро наполнилась разговорами, пока все занимались приготовлениями.
Спустя несколько часов среди суматохи одна из моих подружек невесты, Лили, робко подошла ко мне.
«Кэтрин…», — сказала она, ее голос был мягким и быстрым. «Лоренс просит о встрече с тобой. Он сказал, что это очень важно…»
Я нахмурилась. «Перед церемонией? Разве он не знает, что это плохая примета?»
«Он был странно напряжен по этому поводу», — сказала Лили, покручивая руками. «Он сказал, что у него есть что-то особенное для тебя».
Эмили поймала мой взгляд через всю комнату и вопросительно подняла бровь. Что-то в моем нутре сжалось, и хотя я еще не могла понять, почему, в моем возрасте я научилась доверять этому чувству.
«Мам, ребята, не могли бы вы оставить нас на минутку?» попросила я.
Мама вывела подружек невесты из комнаты, но Эмили осталась.
— Реклама —
«Хочешь, я останусь?» — спросила она.
«Со мной все будет в порядке», — заверила я ее. «Ты не могла бы принести мне чаю? Ромашка может успокоить мои нервы».
Эмили заколебалась, прежде чем быстро обнять меня. «Забирай его отсюда поскорее. Это определенно плохая примета», — сказала она полушутя, полусерьезно.
Затем она выскользнула, закрыв за собой дверь.
Лоренс вошел почти сразу. Я сразу заметила его глаза, в которых была странная напряженность, от которой мне стало не по себе.
«Ты прекрасно выглядишь», — сказал он.
«Ты пока не должен меня видеть», — ответила я.
«Я знаю, знаю. Это займет всего минуту», — сказал он и достал из-за спины красную бархатную коробочку. «Я хотел подарить тебе это. Открой ее».
Я взяла коробочку, улыбаясь, и медленно подняла крышку. Внутри лежало бриллиантовое колье, такое большое и броское, что я ахнула. Камни переливались на свету и рассыпались радугой по стенам.
Это было прекрасно… но это была не я.
«Лоренс, это…» Я с трудом подбирала слова, пытаясь сохранить улыбку. «Это слишком».
«Ерунда. Ты будешь выглядеть в нем потрясающе, и ты заслужила сегодня что-то такое грандиозное. Это символ моей любви», — настаивал он, доставая ожерелье из коробки. «Обещаешь, что наденешь его во время церемонии?»
Он замолчал, и ко мне вернулось то самое инстинктивное чувство, которое я испытывала раньше. Это ожерелье было совсем не в моем стиле. Я предпочитала простые, элегантные вещи. Лоренс знал это. Или мне казалось, что знал.
«Я ценю этот жест, милая, правда. Но это ожерелье… оно не мое», — нерешительно призналась я.
На долю секунды его лицо ожесточилось, а затем расплылось в умоляющей улыбке. «Пожалуйста, Кэтрин. Для меня это будет значить все — показать твоей семье, что я буду относиться к тебе так, как ты того заслуживаешь. Что я могу себе это позволить. Только один раз, клянусь».
Я заколебалась, но кивнула. «Конечно, любимая».
По его лицу разлилось облегчение, когда он застегивал тяжелое ожерелье на моей шее. Бриллианты ощущались холодными и тяжелыми на моей коже. Я ненавидела это, но он выглядел довольным.
«Идеально», — прошептал он, целуя меня в щеку. «Увидимся у алтаря».
Когда он ушел, я стояла перед зеркалом. Ожерелье слишком сильно бросалось в глаза, и я чувствовала себя не в своей тарелке.
Почему?
Мои пальцы автоматически полезли под бриллианты к шраму от ожога на ключице. Я получила его после ужасного несчастного случая на кухне в детстве, и я не могла не осознавать, что эти крупные бриллианты полностью закрывают его.
От этого осознания у меня снова сжалось нутро, но я не мог понять, почему. А через несколько минут в комнату ворвалась Эмили, запыхавшаяся и с дикими глазами.
«Ты не можешь выйти за него!» — задыхалась она, ее лицо было бледным. Ее палец поднялся и указал на мою шею. «Это ожерелье — не просто подарок. Я все знаю».
«О чем ты говоришь?» тихо спросила я, в ужасе глядя на нее.
«Я возвращалась с твоим чаем, когда услышала, как Лоренс разговаривает со своим шафером в коридоре прямо у номера жениха. Они меня не заметили». Руки Эмили задрожали, когда слова вырвались наружу. «Он сказал, цитирую: »Она проглотила наживку. Теперь никто не увидит этот уродливый шрам».
Воздух покинул мои легкие. «Что?»
«Этот мерзкий двуличный проныра смеялся над этим! Ожерелье — не подарок. Это чтобы скрыть твой шрам, потому что он его стыдится». Голос Эмили задрожал от ярости. «Это еще не все. Он злорадствовал по поводу женитьбы на нашей семье, по поводу связей, которые отец может ему дать, несмотря на твой «недостаток». Его слова».
Комната закружилась вокруг меня, когда я опустилась на стул у окна.
Внезапно я поняла, что чувствовала нутром, и все маленькие моменты с Лоренсом обрели смысл — то, как он тонко руководил выбором моего гардероба, его живой интерес к деловым связям моего отца и то, как он всегда отговаривал меня от платьев с низким вырезом, открывающим мой шрам.
«Ты абсолютно уверена, что он так сказал?» — тихо спросила я. тихо спросила я.
«Кэт, я бы этого не выдумал. Только не сегодня». Глаза Эмили наполнились слезами. «Он не любит тебя. Он любит то, что ты можешь ему дать. То, что может дать ему наша семья».
Я медленно встала и посмотрела в окно: тяжесть ожерелья вдруг стала невыносимой.
Сквозь стекло я видела сад, где ряды белых стульев ждали наших гостей. Цветочные композиции, на составление которых я потратила месяцы. Алтарь, где я должна была посвятить свою жизнь человеку, который лгал мне все это время.
«Что ты собираешься делать?» спросила Эмили.
Когда я сделала глубокий вдох, во мне поселилась спокойная ясность. Не та, что возникает от наивности, а та, что приходит от осознания того, кто ты есть и чего заслуживаешь.
«Я выйду за него замуж», — сказала я, повернувшись лицом к сестре.
«Что? Ты слышала, что я только что сказала?» голос Эмили повысился от недоверия.
«Я пойду к алтарю, — продолжала я, — надев это ожерелье. А потом я сделаю так, чтобы все узнали, кто такой Лоренс на самом деле».
Лицо Эмили медленно превратилось из шокового в понимающее. На ее губах расплылась маленькая, яростная улыбка. «Я всегда говорила, что ты самый умный из нас».
Час спустя я пошла к алтарю. Зазвучала музыка, гости встали, а Лоренс ждал у алтаря, и на его лице появилась торжествующая улыбка, когда он заметил сверкающее ожерелье на моей шее.
Когда я подошел к нему, церемониймейстер начал свою традиционную речь. «Дорогие мои, мы собрались здесь сегодня, чтобы засвидетельствовать союз Кэтрин и Лоренса в священном браке…»
Лоренс взял мои руки в свои, его большие пальцы поглаживали круги на моих ладонях. Несколько часов назад я бы сочла это утешительным, любящим жестом. Теперь же я знала, что все это было частью его манипуляций.
«Брак — это священные узы, — продолжал священник, — обязательства, заключенные в честности и любви».
Я посмотрела в глаза Лоренсу. Видел ли он меня вообще? Или только те двери, которые я могу для него открыть?
«Берешь ли ты, Кэтрин, Лоренса в законные мужья, чтобы иметь и хранить с этого дня, к лучшему или к худшему, к богатству или к бедности, в болезни и в здоровье, любить и лелеять, пока смерть не разлучит вас?» — спросил священник.
В зале воцарилась тишина. Лоренс слегка сжал мои руки, его улыбка была уверенной.
Вместо ответа я отпустила его руки и потянулась вверх, расстегивая ожерелье. Оно упало на землю с грохотом, который эхом отозвался во внезапно наступившей тишине.
«Я не могу этого сделать», — громко сказала я, повернувшись к собравшимся гостям. «Я отказываюсь выходить замуж за человека, который стыдится меня, настоящей меня. За мужчину, который видит во мне приз, который нужно выиграть».
Лицо Лоренса потеряло цвет. «Кэтрин, о чем ты говоришь?»
«Спросите его, почему он действительно подарил мне это ожерелье», — сказала я своим родным и друзьям, указывая на землю. «Спросите его, что он хотел скрыть, а потом спросите, что он надеялся получить от брака с моей семьей».
Лоренс попытался взять меня за руку. «Дорогая, пожалуйста. Ты просто нервничаешь. Давай поговорим об этом наедине».
Я отступила назад. «Ты не любишь меня. Тебе нравится идея обо мне, двери, которые моя семья может открыть для тебя, доступ, который моя семья предоставляет. Но не меня, со всеми красотами и недостатками, которые делают меня такой, какая я есть».
«Это неправда», — запротестовал Лоренс, но его глаза нервно метнулись к моему отцу в первом ряду.
«Не так ли? Тогда почему ты смеялся со своим шафером над тем, как я «проглотил наживку» и как теперь «никто не увидит этот уродливый шрам»?» Я потрогала след на ключице. «Разве это были не ваши слова?»
Шафер Лоренса неловко сдвинулся с места, по толпе прокатился ропот.
«Я… я не имел в виду…» Лоренс заикался, прежде чем прочистить горло. «Мы можем поговорить об этом… Я… Я могу загладить свою вину перед тобой!»
«Нет, ты не можешь», — ответила я, качая головой. «Я не хочу, чтобы ты это делал».
Итак, я собрала платье и пошла обратно к алтарю, чувствуя, как мое нутро разжимается впервые с тех пор, как Лили сказала, что у Лоренса есть для меня что-то особенное.
Эмили быстро присоединилась ко мне, перехватив свою руку через мою.
«Это было круто», — прошептала она, когда мы вышли из церкви.
«Это была правда», — ответила я, улыбаясь, несмотря на нервозность.
За пределами церкви солнце ярко и тепло грело мне лицо.
Мой отец догнал нас, на его лице было написано беспокойство. «Ты в порядке?» — спросил он.
«Теперь да», — ответила я, и это было серьезно.
«Что я могу сделать?» — спросил он.
«Помоги мне объяснить и извиниться перед всеми, кого мы пригласили. А потом, может быть, позовешь маму и вместе со мной и Эмили поешь мороженого?» предложила я.
Отец улыбнулся. «Сделаем».
Несколько часов спустя моя мама, отец, сестра и я сидели в захудалом кафе-мороженом, одетые по высшему разряду. Я все еще была в свадебном платье, и все смотрели на нас странно.
Но мы счастливо смеялись.
Глядя на них, пока мы делили самую большую порцию бананового сплита в истории, я понимала, что мне очень повезло не только потому, что мы были привилегированными, но и потому, что у меня была их безусловная любовь.
Никто из тех, кто действительно заботился обо мне, никогда бы не попросил меня прикрыться.
И хотя раньше я никогда не прятала свой шрам сознательно, тогда я решила, что буду выставлять его на всеобщее обозрение. Я также знала, что должна доверять своим инстинктам.
Никогда не игнорируйте красные флажки!
Думаю, мы еще посмотрим, кто полюбит меня за все, что я могу предложить… за недостатки и все остальное.
