Мой бывший и его любовница издевались надо мной на дне рождения моей дочери, пока я стояла там в медицинской одежде. Они и понятия не имели, что я собираюсь разрушить все, что они тайно планировали за моей спиной.
Я всегда точно знала, что значит быть на ногах четырнадцать часов, потом еще час провести на кухне, пытаясь приготовить что-то теплое из того, что удалось наскрести в холодильнике, и все равно засыпать с ощущением, что ничего не успела сделать.
После развода Джейк не очень-то спешил увидеться с дочерью.
«Мне просто нужно пожить для себя какое-то время», — сказал он, застегивая молнию на вещевом мешке под нашим шкафом, который я построил своими руками.
«Ты сильнее меня, ты справишься».
Тогда я еще не знал, что «жить для себя» на самом деле означает «жить с младшей девочкой по имени Кэнди в квартире с видом на озеро, где одна только кухня была больше, чем вся моя съемная квартира».
С отцом дела обстояли еще хуже.
Он долго болел, потом накопились неоплаченные счета, а когда он наконец скончался, то не оставил после себя покоя.
Он оставил мне целый список долгов.
Дом, в котором я вырос, пришлось продать. Каждый выдернутый гвоздь, каждая откинутая занавеска, каждая вмятина на стене отрезали часть меня.
Но у меня не было выбора. Я должна была продать его, чтобы расплатиться со всеми.
«Мам, у нас будет новый дом?» — спросила моя дочь Элли, пока мы собирали коробки.
«Нет, принцесса. У нас будет новый дом. В котором будет мир и чай с медом».
Она кивнула, как взрослая. Серьезная. Храбрая.
Единственное светлое пятно, которое оставил после себя отец, — это сберегательный счет, который он оформил на имя Элли.
«Для ее будущего», — сказал адвокат. «Деньги пойдут на образование, здравоохранение или покупку дома. Как ее мать, вы будете выступать в роли попечителя».
Я почти забыла об этих деньгах. Я работал в больнице уборщиком, брал ночные смены, подменял всех, кто выходил из строя.
Это было похоже на выживание. Я следил за часами, перемещался по графику и считал каждый цент. А потом все начало меняться. Джейк вдруг стал «суперпапой».
«Я возьму Элли на выходные. И на следующие. Может, еще на несколько».
«Я купил ей планшет. Она такая умная, мы вместе учимся».
«Мы водили ее в аквариум. Она сказала, что я самый лучший папа на свете».
Сначала я был рад. Моя дочь была счастлива. Она больше смеялась. Но каждый раз, когда он звонил, во мне что-то сжималось.
Почему именно сейчас? Почему так внезапно возникло желание участвовать в этом?
Но я отмахивалась от этого. Я говорила себе:
«Не будь мелочной. Если он хочет любить ее, пусть любит. У ребенка не может быть слишком много любви».
И все же мелочи стали меня беспокоить.
Кэнди стала «частью семьи». Их фотографии в Instagram гласили,
«Семейный день в парке», „Наш маленький ангел“, „Мама, папа и я“.
Я ничего не сказала.
«Сосредоточься на своей собственной жизни. Пусть у них будут свои фотографии».
А потом, однажды вечером, в дверь постучали, и все изменилось. Джейк привел Элли домой, и она сияла.
«Мама! Папа сказал, что у меня будет вечеринка единорогов! С шоколадным фонтаном!»
«Правда?» Я улыбнулась.
«А я буду носить платье королевы и кататься на пони!»
Она закружилась вокруг, подняв руки вверх. Я посмотрела на Джейка.
«Вы что-то планируете?»
«Да, мы с Кэнди решили устроить ей настоящую вечеринку в этом году. Ты ведь говорила, что в последнее время у тебя все туго».
«Я не говорил, что не праздную».
«Расслабься. Мы обо всем позаботились. Просто зайди после работы и забери ее позже».
Что-то снова сжалось в моей груди. Что-то предупреждало меня. Но я ничего не сказал.
***
За день до дня рождения Элли я взял двойную смену. Я поменялась с коллегой, чтобы быть свободной на следующий день. Я хотела провести с дочерью каждую минуту в ее особенный день.
Я протирала стойку в медпункте, когда зажужжал мой телефон. На экране высветилось «Джейк».
Впервые за весь день я остановилась.
«Привет. Быстрые новости. Мы перенесли вечеринку. Она состоится сегодня».
«Что значит — сегодня? Сегодня?!»
«Да, возникла путаница с местом проведения. Ты же знаешь, какие это популярные места. Мы с Кэнди не хотели напрягаться, поэтому просто выбрали другую дату. Элли здесь, она в полном восторге».
«Джейк, я на смене — ты же знаешь. Я убрала свой график на завтра. Никто не может подменить меня сегодня. Я работаю до семи».
«Тогда просто приходи после. Ты же понимаешь — главное, чтобы ребенок был счастлив».
«Кто забрал ее из садика?»
«Я. Все улажено. Кэнди уже одела ее. У нее диадема, блестки, и она выглядит как настоящая принцесса».
«Но… мы же договорились…»
«Не нервничай, Сара. Ты всегда так занята. Мы решили взять это на себя. Я просто… даю Элли то, что она заслуживает. Нормальное детство».
Эти слова ранили сильнее, чем следовало. Нормальное детство?
А как же мои сказки на ночь, когда я едва мог держать глаза открытыми? Оладьи с клубничными улыбками, которые я приготовил в тот день, когда у нее болело горло?
«Я приеду», — прошептала я.
«Только не забудь снять фартук», — усмехнулся Джейк и повесил трубку.
***
К семи часам вечера я вымыла восемь палат и три туалета. Я носилась по коридорам со шваброй и ведром, как будто участвовала в забеге на выносливость.
Времени на душ не было. Я завязала волосы в низкий узел, мои руки все еще пахли антисептиком. Я была измотана.
Подарок, который я приготовила, был дома. Я проверила карточку. 50 долларов.
Я вздохнула. Купила на станции букет розовых пионов. Потом побежала так быстро, как только могла, лишь бы успеть.
***
Ресторан выглядел как кукольный домик. Искусственные цветы вишни на потолке, светильники в форме сердца и шоколадный фонтан.
Я открыла дверь, и на мгновение все головы повернулись. Кенди медленно обернулась.
«О… Сара, цветы! Как мило!»
Ее голос прошелся по мне, как наждачная бумага. Ее глаза скользнули по моей форме и вернулись обратно.
«Рабочий шик? Это… смело».
Она слегка наклонилась ко мне, понизив голос.
«Почему бы тебе не остаться — может, поможешь немного прибраться. Вечеринка почти закончилась».
Несколько гостей обменялись взглядами.
Потом я увидел Элли. Она сидела у шоколадного фонтана, одетая в блестящее платье. Как только она заметила меня, она вскочила.
«Мама! Ты пришла!»
Она обхватила меня руками, прижимая к себе так, словно я была единственной настоящей на этом пластмассовом празднике.
«Я бы приехала раньше, милая. Но теперь я здесь», — прошептала я, вытирая шоколад с ее носа.
Рядом со мной снова появилась Кэнди. Ее голос был таким сладким, что меня затошнило.
«Прости, мы не предупредили тебя. Мы с Джейком так старались. Ну, мы почти как маленькая семья».
Я не ответила. Я пошла в туалет. Заперлась в кабинке. Села на сиденье унитаза, вытянула ноги так, чтобы никто не видел.
Дышала в ладони. Слезы лились свободно, не спрашивая разрешения.
«Ты сильная, Сара. Дыши. Умой лицо. Возвращайся к своей дочери».
Я уже собиралась встать, взять себя в руки, как вдруг…
Дверь скрипнула. Кто-то вошел…
Знакомые голоса.
«Говорю тебе, после сегодняшнего вечера нам нужно двигаться дальше», — сказала Кэнди.
«Она даже не смогла организовать вечеринку по случаю дня рождения. Появилась в самом конце. Мы можем использовать это — показать, что она не может справиться с элементарным воспитанием», — спокойно добавил Джейк.
«Умно с твоей стороны перенести вечеринку», — хихикнула Кенди. «Она выглядит как выжившая после урагана. Идеальная оптика для суда».
«Как только мы получим опекунство, мы сможем подать прошение о контроле над трастом. Эти деньги — наш шанс. Дом на пляже, твоя студия йоги, стабильность. Мы наймем няню. Сара понятия не имеет, что мы уже работаем над бумагами».
«Она похожа на кассиршу из фастфуда. У нее нет шансов в суде».
Словно кто-то вылил на меня ушат ледяной воды.
Не любовь. Не забота. Деньги. Мой отец оставил их Элли, а они кружили вокруг нее, как акулы.
Я бесшумно выскользнул из кабинки, когда они ушли. Подошел к зеркалу. Посмотрел на себя.
Измотанный. Измотанный. Забытый. Но не сломленный.
Медленно я достал из кармана телефон. Запись все еще продолжалась.
Они не знали, что я не из тех женщин, которых можно сломить, когда речь идет о будущем ее ребенка.
Я была готова дать отпор.
***
На следующее утро я встала раньше Элли. Я приготовила ей завтрак, заплела волосы, поцеловала в лоб и сказала:
«Сегодня тебя заберет миссис Линч. У мамы есть одно важное дело».
Я вошла в офис адвоката, которого мне порекомендовала подруга. Женщина лет сорока, одетая в вязаный кардиган, внимательно слушала, пока я рассказывала свою историю.
Она не перебивала. Она только кивала и делала заметки.
«Запись четко идентифицирует Джейка и Кэнди по голосу?» — спросила она после паузы.
«Да. Они упоминают друг друга по имени. И все это очень… очень прямо».
«И в настоящее время вы являетесь единственным законным опекуном ребенка?»
«Да».
«Хорошо», — она слегка наклонилась. «Мы можем действовать. Но помните: суд — это не место для мести. Здесь вы должны быть спокойны и сосредоточены. Ты сможешь это сделать?»
«Я не хочу мести. Я просто не хочу, чтобы мою дочь использовали как банковский счет».
***
Следующие недели были похожи на густой, горький кофе без сахара.
Формы. Доказательства. Заявления. Сеансы психолога. Оценки. Я продолжал ходить на работу. Вовремя. Чисто. Профессионально. Я разговаривал с психологом. С социальным работником.
Я вспомнила все: как мы с Элли готовили макароны с порезанными хот-догами, как она заползала ко мне под одеяло во время грозы.
«Мамочка, ты слышала? Я уже большая девочка!» — сказала она в тот день.
Настала моя очередь доказывать, что я большая. И единственная, кто никогда ее не подводил.
***
Наступило время суда. Джейк говорил первым.
О стабильности. О «заботе». О том, что «Сара — хорошая мать, но она перегружена, вечно уставшая и растрепанная. Она не может дать Элли ту жизнь, которую она заслуживает».
Затем настала моя очередь.
Я встала. Вдохнула. А потом заговорила.
«Я могу рассказать вам о ночных сменах. О том, что нужно спешить на родительские собрания прямо из больницы. О том, что у меня нет денег на дорогие подарки. Но это не главное».
Я сделал паузу.
«Важно то, что я делаю все возможное, чтобы вырастить свою дочь в любви. И защитить трастовый фонд, который оставил ей дедушка, — для колледжа, для ее будущего. Мы не потратили ни цента. Я работаю, чтобы поддержать нас сейчас, чтобы потом ей было на что опереться».
Мои ладони вспотели, но голос был ровным.
«Но у отца Элли другие планы. За фасадом идеальной маленькой семьи он планирует использовать эти деньги совсем для другого. Он использует нашу дочь».
Мой адвокат включил запись. В комнате воцарилась тишина.
«Как только мы получим опекунство, мы сможем подать прошение о контроле над трастом. Эти деньги — наш шанс: дом на пляже, ваша студия йоги…»
«…Сара даже не знает, что мы подаем документы…»
«…У нее нет шансов в суде…»
Я стоял молча. Ни одного взгляда. Не дрожала. И это молчание говорило громче, чем все наши с Джейком споры.
***
Суд постановил оставить опекунство за мной. Запись, которую я сделала той ночью, оказалась одновременно и решающей, и неоспоримой.
Джейк не проронил ни слова, когда судья огласил вердикт. Кенди опустила взгляд и сжала челюсти. Элли подбежала ко мне, обхватила руками за талию и прошептала,
«Мамочка, мы ведь все еще вместе, правда?»
Так и было. И я была сильнее, чем когда-либо думала. Мне не нужны были ни идеальная прическа, ни гламурное платье, ни богатое окружение, чтобы доказать одно: настоящая любовь всегда побеждает.
Расскажите нам, что вы думаете об этой истории, и поделитесь ею со своими друзьями. Возможно, она вдохновит их и скрасит их день.